…Андрей Критский – автор VII века. Родился он, по всей видимости, в Дамаске, а был епископом Крита. Но епископом он стал аж в 50 лет. А как доносит до нас Священное Предание, до семи лет он вообще не разговаривал. Это к слову о тех техниках и технологиях раннего развития, которые сегодня очень популярны, но на самом деле очень узки и тоталитарны, потому что загоняют ребенка в прокрустово ложе каких-то заявленных показателей. На самом деле все очень индивидуально.
И вот будущий песнописец, творец канонов очень долго молчал, прежде чем начал говорить и писать так, чтобы это можно было читать почти через полторы тысячи лет. И епископом он стал тоже очень поздно. В любом случае личность творца канона должна периодически всплывать перед нами хотя бы просто потому, что в этом каноне есть тропари, обращенные к творцу этого канона: «Преподобный отче Андрее, моли Бога о нас…» Чтобы это не было формальностью, чтобы вы осознавали, что за этим произведением стоит некий человек, некая судьба, человеческое лицо, стоит особая человеческая драма, обретение веры, жизни по этой вере, плодом чего и стал этот канон.
Всего в каноне покаянных тропарей, то есть вот этих маленьких отрывков, которые, по существу, и составляют содержание канонов, – двести десять. Именно поэтому его и называют Великий канон: он очень-очень большой. К этому покаянному канону, собственно, еще присоединены тропари, посвященные преподобной Марии Египетской, и тропарь самому Андрею, написанный, понятно, не им, а в более позднее время. Все основное содержание канона – эти двести десять тропарей – посвящено ветхозаветной части и новозаветной (примерно три к пяти: третья часть ветхозаветная, пятая – новозаветная, чуть меньше).
Новозаветная часть очень понятна: во-первых, само Евангелие все-таки на слуху, и сюжет очень понятный. Там иносказаний, метафоричности очень мало. То есть если, например, вспоминается женщина сирофиникиянка, которая молилась о том, чтобы дочка ее выздоровела от беснования, то так это и сказано: «Господи, исцелил Ты дочь сирофиникиянки (или хананеянки), так и мою душу исцели»; «Как вытащил Ты апостола Петра из воды, так и меня вытащи». Человек, слышащий это первый раз, если у него нет языкового барьера, вполне понимает, о чем идет речь.
Совсем не то тропари, сюжеты, которые посвящены ветхозаветной части Великого канона, где Андрей Критский вспоминает некие ветхозаветные события (ветхозаветных персонажей чаще всего). И вот то, как он их переосмысляет, несколько необычно и неожиданно. И ход мысли (или, точнее, движение духа) в переосмыслении ветхозаветных сюжетов – это не так прозрачно, не так понятно, не так очевидно, как в случае с новозаветными сюжетами. Поэтому люди в большинстве своем не знают тех сюжетов, на которые ссылается Андрей Критский. Потому что Библию не читают. А если даже и читали когда-то, то очень хорошо забыли. Даже если не знают это хорошо, то какой вывод следует?
Скажем вот, Каин убил своего брата Авеля. Ну и что? «Я-то ведь никого не убил, поэтому слава Богу, что я не такой, как Каин». Да ведь? Так думает человек. Или, например, Ламех убил еще больше. «Ну так я-то тут при чем?» То есть, в принципе, если я сравню с собой персонажей Ветхого Завета, то они просто моего мизинца не стоят, они все грешники. Там, кроме Авеля и, пожалуй, Сифа, никого нет; даже показать не на кого. Всё какие-то отрицательные примеры. Если с этой точки я рассмотрю Ветхий Завет, так просто пойму, что вообще жизнь удалась и Царство Небесное мне гарантировано. А он переосмысляет это совсем в другой плоскости, делает выводы, относящиеся к собственной духовной жизни…
…В каноне девять песней, где бы когда бы его ни нашли, второй песни нет. Первая, третья – и так далее до девятой. Великим постом вторая песнь есть. Есть она и в каноне Андрея Критского, поэтому здесь полноценных девять песней. Так вот, первая песнь вспоминает событие, связанное с грехопадением, с историей Каина и Авеля, то есть это самое начало бытия. Вторая песнь – это грехопадение и история до потопа, то есть в целом первая и вторая песни – это допотопный период. Третья песнь касается периода патриархов (Ной, Авраам, Лот как племянник — то есть там случай с Содомом, и что с Лотом происходило). Четвертая песнь – это патриархи, ближайшие потомки Авраама – Исаак, Иаков, Иов. Пятая песнь обычно связана с детьми Иакова, там очень небольшое количество сюжетов, Моисей и в целом событие Исхода. Шестая песнь – Израиль в пустыне: как себя ведет и что с ним происходит. Седьмая песнь – это цари от Давида. То есть Саул не вспоминается, а вот от Давида все цари вспоминаются, если есть что вспомнить. И восьмая песнь – вспоминаются пророки.
То есть вот так последовательно автор охватывает весь сюжет Священного Писания, находя в нем образы для того, чтобы поразмыслить и о своей собственной судьбе. Девятая песнь – только новозаветные сюжеты, потому что она и составлена по образцу песни Богородицы.
Еще один момент, о котором тоже важно сказать, я бы назвал апологией этого канона, потому что есть люди, в том числе и церковные (а уж нецерковные почти все), которые не понимают, зачем нужен подобный канон. Люди, которые живут по принципу: Христос пришел, стало быть, надо что делать? – радоваться, радоваться и радоваться. А то придумали какой-то канон какого-то Андрея Критского, зачем-то надо плакать, сокрушаться… «Делать вам нечего; и вообще Великий пост не нужен, только себя томим без толку, близких угрызаем, пользы никакой не получаем, а Пасха все равно будет, никуда не денется, и все равно будет радостно.» Есть такие мнения, еще раз повторю, в том числе и церковные, хотя православный канон, осмысление жизни в Боге со времен Антония Великого, допустим, и кончая святыми отцами ХХ века ясно говорят о том, что покаяние является неотъемлемой частью подлинно христианской жизни.
И дело не просто в каноне Андрея Критского (покаянном или Великом), а это очень принципиальная по существу своему новозаветная установка, евангельская даже, о том, что покаяние является константой человеческого бытия в этом мире. Пока человек живет в мире, он должен творить покаяние. И радость, по мысли святых отцов, является плодом покаяния. Поэтому покаяние является отнюдь не противоречием известным словам апостола Павла о том, что нужно всегда радоваться. Человек настолько радостен, насколько он пребывает в покаянии. Если покаяние или воспоминание о своих грехах приводит к отчаянию, приводит к унынию, то это не покаяние и никакого отношения к нему не имеет. Подлинное покаяние всегда приводит к радости. И всякая радость, которая не рождена в покаянии, не будет истинной, не будет правильной, не будет спасительной.
Для того, чтобы созидалась душа, необходимо покаяние. Почему? Вот на этот вопрос отвечает в том числе и канон Андрея Критского. Покаяние напоминает человеку о том, что он нуждается в Спасителе. Покаяние и ставит его в такое состояние, когда он этого Спасителя призывает. Покаяние помогает человеку занять онтологически правильное место перед лицом Бога. И именно это – смирение.
О смирении можно говорить много. Смирение – это правильная, онтологически верная точка отношений человека к Богу. Почему? Потому что человек – творение, а Бог – Творец. Поэтому человек сознает, что он бесконечно малый перед лицом бесконечно большого. Он не обладает ведением, силой, вечностью, бесконечностью, мудростью и так далее. И во всем этом он нуждается и это от Бога хочет получить. Потому что Бог – Источник его жизни. Смирение – это просто констатация факта, что я ничто, а Бог – всё. И все, что я могу получить, есть только у Бога. И это есть правда. Это не есть некое ломание своего характера. Человек, который по-настоящему смирился, просто признал очевидный факт, кто есть он и Кто есть Бог. Чтобы смириться, чтобы принять правильные отношения с Богом, и нужно покаяние.
Но смирение еще важно и для другого. Потому что смирение – это свойство Бога. Он единственный по-настоящему смирен. Поэтому, смиряясь, мы, занимая свое естественное положение как творение перед лицом Творца, в покаянии стяжаем Божественные энергии, через которые нам усваивается смирение как качество Бога. Мы смиряемся по подобию смирившегося, смиряющегося, смиренного Бога. Как Христос говорит: «…научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф.11:29).
Иногда вы не привыкли (бывает такое) к покаянию вообще. В целом вы не против его, вы даже готовы прийти на исповедь, сказать о том, какие у вас грехи, но это еще не покаяние, это просто перечисление некоторых своих ошибок. Вы, собственно, и считаете их ошибками, а на самом деле покаяние – это нечто другое. Когда вы начинаете слушать или читать канон Андрея Критского, у вас по-первости возникает шок. Почему? Потому что это правда. Правда никому никогда не нравится. И правду слушать неприятно никогда и никому, кроме смиренного человека. Только смиренный человек вынесет правду, поэтому только смиренный человек вынесет Страшный суд, потому что Страшный суд есть правда: так, как она есть, без всяких прикрас, искажений, умалений – просто правда.
И к стоянию перед лицом этой правды и приучает нас любое покаяние. Покаяние есть вползаниепотихонечку, как бы бочком, бочком, протискиваясь в этот океан света, потому что если человек просто впадет, ввалится в этот океан света сразу, то он не вынесет правды о самом себе, он может просто повредиться в душе, в уме или впасть в отчаяние, какой же он все-таки на самом деле перед Богом ужасный. Для того чтобы сделать это, как бы втащить человека в свет, показать ему, как Бог видит нас в правде, канон Андрея Критского дает очень правдиво иногда суровые вещи. Нам они кажутся иногда надуманными, но на самом деле он приобщает нас к правде.
И в связи с этим важно помнить, что евангельское благовестие амбивалентное. В Евангелии говорится не только о милосердии, не только о любви. В Евангелии говорится еще и о Суде. Например, притча о талантах. Человек имел зарытый талант и был брошен в геенну огненную. Человек пришел на брачный пир, не поменяв одежды, – и был брошен в геенну огненную. Десять дев пришли, пять запоздали (дев! – девство свое сохранили), всего лишь на несколько минут, – выгнаны были вон.
В последнее время принято обращать внимание только на несколько слов, говорящих о том, что Бог всех любит, всех прощает, всех спасает. На то, что там есть другие слова, как-то не принято внимание обращать. А они там есть.
И вот канон Андрея Критского был написан (особенно ветхозаветная часть) именно с воспоминанием о том, что в нем есть очень суровые, приговорные вещи, и мы не должны об этом забывать. Если мы забудем, у нас не хватит сил правдиво судить себя. А судить себя мы должны. Апостол Павел ясно говорит – кто не судит себя сам, тот будет судим с миром. Поэтому ничего другого нам не остается, как совершать суд над собой. И канон Андрея Критского, особенно в ветхозаветной его части, и есть наш (сначала Андрея Критского над собой, а потом и наш) суд над собой.
Отрывок из лекции иерея Константина Корепанова